МОСКВА, 5 июн — ПРАЙМ. Пандемия коронавируса "подарила" российской фармацевтической промышленности бесценный опыт и интерес инвесторов. Однако не обходится и без проблем: система ценообразования на лекарственные препараты несовершенна, а значительная доля субстанций импортируется из-за рубежа. О лекарственной безопасности, ценах на препараты в России, а также о вакцине против коронавируса в интервью агентству "Прайм" в рамках ПМЭФ-2021 рассказал гендиректор компании "Герофарм" Петр Родионов. Беседовал Антон Мещеряков.

- Какие планы у "Герофарм" на Петербургский экономический форум текущего года?

— На ПМЭФ у нас есть несколько целей и задач, которые мы ставим перед собой. Во вторник мы подписали декларацию, которую разработали совместно с коллегами из Ассоциации фармацевтических производителей ЕАЭС. По сути это обязательство о повышенной ответственности, которую берут на себя производители: гарантия определенного качества препаратов. Мы вообще выступаем за то, чтобы контроль за лекарствами усиливался — как со стороны органов исполнительной власти, так и со стороны производителей.

Чтобы случаи выявления некачественных серий, проблемы с сертификацией данных или иные подобные случаи приводили к санкциям: к прекращению оборота таких партий, к приостановке действия или даже отзыву регистрационного удостоверения. К сожалению, сегодня ответственность производителей размыта. Это приводит к тому, что у граждан отсутствует доверие к препаратам, которые обращаются на территории России. Не секрет, что до пандемии пациенты и даже врачи ездили в другие страны для покупки препаратов там, потому что отсутствует доверие к лекарствам здесь. Такого быть не должно, и повышенная ответственность производителей должна помочь в исправлении ситуации.

Кроме того, на форуме "Лекарственная безопасность" мы подняли очень важную тему: собственно лекарственная безопасность — как в России, так и в ЕАЭС — очень сильно зависит от локализации производства не только препаратов, но и фармацевтических субстанций в регионе. Наши оппоненты говорят, что мир глобален, что и лекарства, и сырье всегда доступны — пандемия показала, что это не так. Возник и до сих пор не устранен определенный дефицит фармсубстанций, их стоимость растет. И в конечном итоге в будущем может оказаться, что мы гораздо бОльшие средства тратим на покупку лекарств, чем могли бы, имея локализованное производство. У нас же запущена система маркировки лекарств — так вот я считаю, что маркировка должна еще давать информацию о том, из субстанции какой страны произведен тот или иной препарат.

- Планируете ли встречи в рамках форума, подписание соглашений?

— Будем встречаться с регионами. Конечно же, есть ряд регионов, которые заинтересованы в привлечении инвестиций — будем обсуждать, можем ли мы каким-то образом поддержать их инвестиционные проекты.

- Конкретные инвестпроекты рассматриваете?

— Пока это первое знакомство. Подписания мы не планируем, просто начнем переговоры. Для нас, конечно, удобнее всего производство в Санкт-Петербурге и Москве, потому что у нас есть здесь площадки и офисы, но, возможно, еще что-нибудь найдем.

И еще на ПМЭФ мы надеемся подписать соглашение по поставкам в Венесуэлу вакцины "ЭпиВакКорона", которую мы планируем производить.

- Венесуэла же еще не одобряла "ЭпиВакКорону"?

— Еще нет, они ждут от России данные для окончания регистрации. Сейчас мы ждем окончания третьей фазы испытания вакцины, она должна завершиться в конце июня, после чего будут опубликованы данные. Для нас эта информация очень важна: нам важно быть уверенными, что препарат, который мы производим как индустриальный партнер, действительно эффективен и безопасен.

- Пандемия коронавируса повлияла на все сферы экономики — а что она изменила для фармацевтических компаний и, в частности, для "Герофарм"?

— Повлияла по-разному, все-таки фармацевтика достаточно неоднородна. В каких-то сегментах рынка мы видели бурный рост, а в каких-то был серьезный провал. И это характерно не только для России. К сожалению, все страны столкнулись с тем, что системы здравоохранения стали меньше лечить многие другие заболевания, помимо коронавируса. Все стали фокусироваться на лечении коронавируса, а сердечно-сосудистые, онкологические заболевания как бы уходят на второй план, и пропускная способность системы здравоохранения по этим направлениям сужается.

Возникает, назовем его так, "отложенный спрос" на лекарства, или же пациенты переходят в более сложную фазу заболевания, возникают осложнения. Соответственно, снижается спрос на одни препараты, зато он растет в отношении противовирусных препаратов, вакцин против коронавируса.

Если говорить про нас, "Герофарм" противовирусные препараты не производит, поэтому мы столкнулись с тем, что в 2020 году продажи некоторых групп лекарств упали. Сейчас они восстановились.

- Компания специализируется на выпуске инсулинов — как изменились их продажи?

— Здесь полная стабильность. В России очень хорошо организованное пациентское сообщество, доставка лекарств всегда происходила вовремя, и пандемия практически никак не отразилась на рынке лекарств против сахарного диабета.

- Правительство в прошлом году приняло постановление об упрощенной процедуре регистрации лекарственных средств. Как вы оцениваете подобную меру?

— Изменения направлены, прежде всего, на ускоренное внедрение инновационных препаратов, и, как мне кажется, это очень полезная практика, ее можно было бы использовать и в пост-ковидное время. Но чтобы она была эффективна, необходимо увеличить пропускную способность системы здравоохранения. Что я имею в виду: сотрудники Минздрава вместе с экспертным учреждением отработали пандемию очень хорошо, но отработали они ее на пределе.

Пришла беда — нужно мобилизоваться, но работать постоянно в таком режиме, на износ, невозможно. Чтобы продолжать эффективно реализовывать процедуру упрощенной регистрации, необходимо подумать, как привлечь к этой системе больше экспертов, увеличить возможности лабораторий и так далее.

- Существует ли риск, что сохранение упрощенной процедуры в условное "мирное" время приведет к ослаблению требований по безопасности препаратов?

— Нет, я уверен, что опасаться этого не стоит. Минздрав относится к этой процедуре ответственно и принимает решение о выпуске препарата, только когда убедится, что польза превышает риски. И не стоит забывать, что подобные инструменты существуют и в других странах, в Европе, например — там они эффективно работают, те же вакцины были так зарегистрированы. Опять же, возвращаюсь к началу нашего разговора, гораздо большее значение, на мой взгляд, имеет ответственность производителя: угроза санкций стимулирует компании более ответственно следить за качеством лекарств, и в конечном итоге это повысит доверие граждан.

- Надеюсь, это поможет. Отношение к лекарствам у нас бывает скептическим, темпы вакцинации это подтверждают.

— Да, и мне кажется, что это странно, учитывая, что в России есть широкий выбор вакцин. Я сам вакцинировался в декабре, не вижу с этим никаких проблем.

- "ЭпиВакКороной"? Как себя почувствовали?

— Да, ей, и чувствую себя отлично.

- Сколько на данный момент произведено двойных доз, комплектов "ЭпиВакКорона"?

— Сейчас эти цифры могут озвучивать только "Вектор" и "Роспотребнадзор". Со своей стороны могу сказать, что за время сотрудничества по заказу "Вектора" мы произвели объем белка-носителя, достаточный для выпуска 2,5 миллионов однокомпонентных доз вакцины.

- Когда сам "Герофарм" начнет выпуск "ЭпиВакКороны"?

— Мы готовы начать производство вакцины, как только "Герофарм" внесут в регистрационное досье. Надеемся, что этот процесс будет завершен к началу-середине июля.

Мы сможем существенно увеличить объемы производства, потому что те возможности, которые есть у "Вектора" (разработчик вакцины — ред.), в настоящее время ограничены. Мы продолжим поставлять белок-носитель, но сможем выпускать и все другие компоненты.

- Столкнулись ли вы с проблемами при масштабировании производства вакцины?

— С точки зрения производства белка-носителя — нет. Но это зависит от масштабов. Пока мы вышли на миллионы доз в месяц по белку-носителю, но для дальнейшего масштабирования, при выходе на производство десятков миллионов доз по полному циклу, нужно будет расшивать узкие места. Это касается многих аспектов. Независимо от того, насколько вакцина будет востребована, мы эти вопросы будем решать, потому что это знание нам в любом случае пригодится в будущем.

- Сколько доз вакцины планируете произвести до конца года?

— Мы планируем выйти на стабильное производство в месяц 5 миллионов доз, не комплектов, начиная с сентября. С ноября мы бы хотели выйти на 15 миллионов доз в месяц. Розлив осуществляется на одной нашей площадке, субстанции производят две.

- Планируете ли увеличивать количество площадок?

— Для розлива нам нужны будут площадки, для производства раствора — нет. Будем рассматривать партнерства: если на рынке будут свободные мощности под розлив, мы поставим им раствор активных компонентов. Но пока такие переговоры мы не начинали, ждем внесения в регистрационное досье.

- Вы упомянули об ожидаемом соглашении по поставкам в Венесуэлу — обсуждаете ли экспорт вакцины с другими странами?

— Сейчас мы ведем переговоры со многими странами Латинской Америки. Со странами Африки — не обсуждаем, но есть, скажем так, большие холдинги, которые работают на этом континенте и готовы выступить посредниками для поставок сразу в целый ряд стран.

- Другие вакцины против коронавируса планируете ли производить?

— Нет. Мы концентрируемся на производстве именно "ЭпиВакКорона". Кроме того, наши производственные линии не подходят для выпуска других вакцин, они подходят только для выпуска белково-пептидных вакцин.

- И собственную вакцину не будете разрабатывать?

— Нет, во всяком случае, не вакцину против коронавируса. Сам по себе вакцинный рынок — он интересный, но с точки зрения препаратов против коронавируса он уже сформирован. Даже если начать что-то разрабатывать сейчас, к финишу придешь очень поздно.

- Если переходить к бизнесу компании, какую выручку, EBITDA и прибыль "Герофарм" получил в прошлом году?

— За прошлый год наша выручка составила 7,9 миллиарда рублей, мы выросли более чем на 20% по отношению к 2019 году. Доля инсулинов в наших продажах составила 45-50%, еще 40% — оригинальные препараты. Порядка 25% в выручке — экспортные продажи.

Чистая прибыль — 1,7 миллиарда рублей, EBITDA — 2,6 миллиардов рублей.

- Какой у вас прогноз по выручке на 2021 год?

— Хотим вырасти до 10 миллиардов рублей только по российским продажам, но также хотим и экспорт нарастить.

- Какие у компании планы по экспорту ваших препаратов?

— Целевые направления — Латинская Америка и Ближний Восток, включая Северную Африку. Первый контракт, который был заключен с Венесуэлой (о поставках инсулина — ред.), мы практически выполнили, сейчас предварительно подписали второе соглашение, на пять лет. Оно включает инвестиции в запуск производства готовых лекарственных форм генно-инженерных инсулинов человека в Каракасе. На днях подписали соглашение с Марокко о регистрации и выводе на рынок страны наших препаратов.

- Инвестпрограмму на 2021 год раскрываете?

— В этом году мы не планируем масштабных инвестиций, их совокупный объем не превысит 1 миллиарда рублей. Эти средства будут направлены на обновление производственных фондов и расширение производственных мощностей.

- IPO рассматриваете?

— Нет, пока не рассматриваем, по крайней мере — для текущих проектов. Я не буду говорить, что мы исключаем возможность IPO в будущем, но не для реализуемых проектов.

- А другие формы привлечения инвесторов?

— Да, на мой взгляд, у нас есть новые интересные идеи, которые можно было бы развивать с помощью привлечения венчурного капитала: продавать долю и реализовывать совместно, разделяя риски.

- Как вы считаете, пандемия коронавируса повысила интерес инвесторов к фармацевтическому рынку?

— Думаю, да. Во-первых, рынок вырос, что обратило на себя внимание, во-вторых, успех "Спутник V" показал потенциал нашей науки. Поэтому инвесторы и фонды стали смотреть на фармацевтику более позитивно, они поняли, что на российском рынке есть интересные проекты, в которые можно инвестировать, хотя бум пока и не случился.

- Рассматриваете ли создание или приобретение новых активов?

— Мы точно рассматриваем возможность выхода в новые сегменты рынка через партнерства, через строительство новых мощностей, с партнерами или самостоятельно. Мы считаем, что компания должна присутствовать на разных рынках.

- Немного про регулирование. Как вы оцениваете маркировку лекарств, целесообразно ли было ее внедрение?

— Давайте порассуждаем как потребители: что нам дает маркировка? Это практически 100-процентная гарантия того, что препарат будет произведен именно тем производителем, который задекларирован на упаковке, то есть фальсификат будет невозможен. Второе — повторный вброс в рынок: когда лекарство покупали для "мертвых душ" в одном регионе, продавали в другом, списывали для продажи из больниц. Все это будет невозможно. Для нас, как для потребителей, это очень хорошо. Выиграют ли от этого производители? Те, которые выпускают препараты официально, которые несут ответственность за продукцию — да, потому что рынок станет более прозрачным, цивилизованным.

- Но с внедрением маркировки были определенные проблемы.

— Действительно, проект реализовывался тяжело, потому что на рынке есть огромное количество розничных точек, дистрибьюторов. Не все производители оказались готовы. "Герофарм" с самого начала проекта активно в нем участвовал, но и у нас были сложности: система висла, мы не могли загрузить коды маркировки, не могли отправить товар со своего склада к дистрибьютору.

Я думаю, такого рода проблемы были у всех. Но мы все постепенно научились работать с этой системой, и теперь я не думаю, что с ней будут проблемы, когда она заработает в полную мощность. За нашу компанию я точно спокоен. И, повторюсь, мы обеими руками за маркировку лекарств с точки зрения целесообразности.

- Многие связывали дефицит лекарств, который наблюдался осенью, как раз с маркировкой. Справедливо ли это, и может ли ситуация повториться?

— Я считаю, что дефицит лекарств вызван, прежде всего, с системой ценообразования. Это существенный риск, который есть в российской системе здравоохранения — я говорю про сегмент лекарств в рамках государственных гарантий. Коммерческий сегмент есть, цены там не регулируются, государство на него не влияет. Но, если говорить о препаратах из списка ЖНВЛП, в этом сегменте цены не растут — они в лучшем случае стагнируют, а то и снижаются. У нас инфляция, растут курсы валют: в производстве практически любого препарата есть импортная составляющая. При этом цены в рублях не меняются.

И в случае абсолютно любого препарата может настать момент, когда его выпуск становится невыгодным, и его перестают производить. Не потому что на препарат нет спроса, и не потому что запущена маркировка: просто цены такие, что по ним невозможно произвести лекарств. Сначала с рынка уходят неэффективные производства, но в какой-то момент эта волна доходит до всех.

Любой производитель может сказать: мне невыгодно доплачивать за каждую пачку препарата, я лучше вообще не буду его выпускать. Но что в этом случае делать тем десяткам тысяч пациентов, которым этот препарат необходим? Государство включается, начинает менять цены, но для перезапуска производства тоже нужно время. Поэтому мы давно говорим о том, что система ценообразования в России требует корректировки, потому что постоянно давить на цены невозможно. Сейчас у нас "ножницы цен": себестоимость производства растет, выпускные цены — нет. На мой взгляд, это главный риск для системы лекарственного обеспечения.

- В России фактически заработал механизм "принудительного лицензирования" лекарств. Насколько это хорошо, благо или вред для российского фармацевтического рынка?

— Не надо считать, что этот механизм является российской спецификой. По сути, он применяется везде. Представим гипотетическую ситуацию: России удалось разработать единственную в мире вакцину против COVID-19. Неужели США не сказали бы: идет пандемия, нам не до сантиментов, отказываемся от патентной защиты? Конечно, так и произошло бы. Или, например, появляется аналог "Золгенсма" (дорогостоящий препарат для лечения спинальной мышечной атрофии, СМА — ред.), который стоит в сто раз меньше — никто бы не стал думать, что компания-производитель недополучит прибыль. Есть пациенты, дети, которых нужно спасти. Жизнь пациента перевешивает вопросы прибыли.

Другой аспект — развитие в России патентного права. Государство делает шаги по развитию патентного законодательства, но его надо делать более современным, инновационным. Минэкономразвития запустило очень правильную, на мой взгляд, инициативу по уменьшению количества критериев, по которым можно выдавать патентную защиту.

Сейчас на патент подают такие изобретения, которые просто стыдно представить. И потом компании тратят годы, чтобы убрать патентную охрану в отношении продуктов, которые мешают инновациям. Необходимо менять подход к выдаче патентов, чтобы система становилась более справедливой, чтобы талантливые российские разработчики могли беспрепятственно создавать и внедрять реальные инновации. В том числе, разумеется, в разработке новых препаратов. Это пойдет на пользу всем: и нашим ученым, и, конечно же, пациентам.